Максим Вахрушев: «Артист должен учиться всю жизнь»

Неистовый и ранимый Давид Шварц в «Матросской тишине» (16+). Тихий влюбленный Мотл-портной в «Поминальной молитве» (16+). Наивный и развратный шевалье Дансени в «Опасных связях» (18+). Юный Юлик Бринер, еще не звезда Голливуда, но уже живущий на разрыв аорты в «Ковбой. Король. Великолепный» (16+). В каждой роли Максим Вахрушев, актер Приморского академического театра имени Горького, находит что-то, что откликается в сердцах зрителей, зажигает в них огонек, сообщает РИА VladNews.

Все начиналось в Бурятии

- Вы родом из Бурятии… Какие же дороги привели вас в театр имени Горького?

- Все случилось так, как должно было случиться, наверное. Началось все с того, что лет в 8, во втором классе, я увидел, как в школе готовятся к концерту юные участники местного танцевального коллектива. И мне захотелось надеть костюм, станцевать не хуже… Пришел домой и рассказал маме: хочу в ансамбль. Мама и отец никогда не были против того, чтобы и я, и старший брат занимались творчеством, главное, знаете, чтобы с компаниями всякими сомнительными не водились. В нашей деревне был простой выбор: спорт в ДЮСШ, танцы в ДК или вот такие компании…

Поэтому мама отвела меня в ансамбль, и я занимался с большим удовольствием. Но в переходном возрасте – так у многих, как я теперь понимаю, бывает – меня стали одолевать сомнение, мое ли это, словом, занимался без интереса… И могло, наверное, все пойти иначе, если бы не старший брат. Он играл на гитаре, занимался. Я увидел – и влюбился в гитару, попросил его учить меня. Брат в ответ выдал мне самоучитель, по которому я и освоил этот инструмент. Потом – барабаны… Знаете, я тогда был как ребенок в магазине игрушек, и то хотелось, и это… Начал понемногу петь, сочинять чуть-чуть. А потом – опять сомнения: ну какое творчество, это не мужское дело. Решил пойти в менеджеры, в том время это была модная профессия. И подал документы после 9-го класса заочно документы в техникум при Восточно-Сибирском государственном университете на «Банковское дело». Поступил. Но… Брат решил создать музыкальную группу! Представляете? Какое там банковское дело! Я был на ударных, мы в нашей деревне выступали на всех праздниках! Учился в школе… Трудно сказать, как бы все пошло дальше, но… В конце 10-го класса ко мне подошла наша учительница алгебры и завуч-организатор Софья Базаровна Ухинова. И сказала: Максим, ты творческий человек, хочешь принять участие в серьёзном конкурсе?

Понимаете, в Бурятии проводится национальный конкурс «Юный Будамшу» - в честь народного артиста России Михаила Гомбоевича Елбонова. Этот конкурс и слова Софьи Базаровны стали той первой ступенькой лестницы, по которой я пришел в театр имени Горького…

Я согласился принять участие, хотя там все надо было читать на бурятском языке. Софья Базаровна помогла мне подготовить программу, подучить язык… И знаете, какой мир открылся, как прекрасны бурятские песни, такие душевные и искренние… В общем, в районном конкурсе я победил. Представляете, русский среди бурят! Потом – победа в региональном этапе, что тоже меня поразило. Я не понимал, ну как так, я же не бурят… Потом был республиканский конкурс, вот там пришлось попотеть, конкуренция была сильная: участники из Иркутска, из Монголии, такие яркие, смелые… Я был совсем не таким. И гран-при мне не досталось, а вот первое место выиграл. Вот тут, после победы, меня и спросили: летом будет в Улан-Удэ работать комиссия из Дальневосточной академии искусств, набор на театральный факультет. Хочешь попробовать? Я согласился, уехал домой – и благополучно про все это забыл. Понимаете, актером никогда себя не видел… Словом, лето подходит к концу, говорю маме: ну что, подам документы на «Банковское дело», наверное… А она – а ты не хочешь попробовать в театральный, вот же приглашение… Честно? Я не сразу сказал «да». Не думал, что мое… Но – поехал. Знаете, а ведь комиссию тогда возглавлял Александр Славский, он и набирал курс. Помню, когда я вошел в аудиторию, сразу его взгляд уловил, такой пронзительный, такая сильнейшая энергетика. Сразу ясно – он видит, что ты можешь предъявить. Я тогда себя отпустил, все нервы словно куда-то испарились. Это, на мой взгляд, одно из главных свойств артиста должно быть: за кулисами ты можешь как угодно нервничать, волноваться, психовать, вышел на сцену – все. Иди к цели и отпусти себя.

Словом, прошел все этапы, поступил. Ужасно этому удивился! Со мной поступали такие ребята-буряты, у них фантастическая, природная органика, а тут я…

Танки не пройдут

- И поехали во Владивосток?

- Да. Мама и папа – спасибо им! – были очень рады, поддержали меня, благословили…

Владивосток… Как только я вышел из поезда, открыл рот – и не смог закрыть… Море, мосты, автомобили, здания… Я влюбился с первого взгляда! Как и в институт искусств, а потом – в театр имени Горького, где стал выходить на сцену в массовке уже на 2-м курсе. Как только пришел сюда в первый раз, так – навсегда.

- Вы долго входили в профессию?

- Постепенно. Уже на первом курсе стало ясно: просто выйти на сцену и сказать текст – не значит быть артистом. Это не стишок на табуретке прочесть, как говорит Александр Петрович, танки здесь не пройдут… На протяжении четырех лет – и по сей день! – я учусь этой профессии. Уверен, что артист должен учиться всю жизнь. Просто с каждым годом ты понимаешь больше, впитываешь, осознаешь, берешь что-то от партнеров по сцене, от старшего поколения в театре… Знаете, я уверен, что актер должен быть универсальным человеком. Послушным, как пластилин, но с четким, твердым стержнем. Лепи из него, что хочешь, но – вокруг этого стержня, вокруг основы.

- Вы мечтали попасть именно в театр имени Горького?

- Да. Меня такой восторг всегда пробирал, когда мы оказывались на большой сцене, в массовке, я понимал, что надо выкладываться, надо впитывать традиции и правила театра… «Поминальная молитва», «Крейсера», потом я Кая играл в «Снежной королеве», в «Ромео и Джульетте», которая недолго продержалась, увы, на сцене. И на третьем курсе меня позвали в труппу. Помню, как сейчас. Устроил большую стирку, все вещи перестирал, по комнате в общежитии развесил, сижу… И вдруг звонок от Александра Петровича: ты можешь подойти в театр, есть разговор? О, в чем идти?! Нашел что-то… Александр Петрович меня спросил: чем собираешься заниматься после института? А я и сегодня, и всегда боюсь заглядывать далеко вперед… Так что помялся, что-то такое ответил неопределенное. И слышу: а как бы ты отнесся к перспективе поработать в нашем театре? У меня внутри все кричало от восторга, а снаружи вдруг ужасно застеснялся, только кивнуть смог. И мне сказали: Ефим Семенович тебя заметил, приглашаем работать. Счастье!

Позвонил потом родителям, вот уж от них услышал столько восторженных криков, они были так рады! Мама только разволновалась: а как жить, где? Мама, говорю, не переживай. Я мужчина, руки-ноги есть, заработаю.

Вот так уже на четвертом курсе репетировал я в спектакле «Стена», и это была моя первая большая – и тяжелейшая с непривычки – работа на этой сцене. Тогда я понял, что люблю навсегда и театр, и коллектив, и что они зажгли в моей душе огонь, который должен гореть всегда.

Человек-копирка

- Ролями вы не обижены: Давид Шварц, шевалье Дансени, Юлий Бринер…   

- Да, вы правы. И я очень благодарен Ефиму Семеновичу. Каждую роль я принимаю с достоинством и уважением. Много работаю – и это при том, что фактура у меня, будем откровенны, не самая лучшая: я невысокий. Вечный мальчишка.

Но однажды Ефим Семенович сказал: «У тебя обаяние сильное, органика внутренняя». Это меня очень порадовало, но расслабляться не собираюсь. Ни одну роль на обаянии и органике не потянуть, надо работать, работать и работать.

- Одна из ваших ярких ролей – Давид Шварц. Спектакль «Матросская тишина» идет на малой сцене. Вы почувствовали сложность такого формата?

- Да. Очень. Это огромная разница – большая сцена и малая. В большом зале можно позволить себе, скажем так, набрасывать крупными мазками, то на малой сцене требуется филигранность, точечная работа, ведь и партнер рядом, и зритель – вот он, ты слышишь его дыхание, весь поток энергетики зрительской ловишь сразу, ощущаешь все реакции. Взаимообмен энергетикой здесь происходит сразу же… Это неоценимый опыт, я, работая на малой сцене, узнал о себе как об артисте очень много нового, понял что-то про себя, что раньше не понимал…

- Ваш персонаж в «Матросской тишине» за время спектакля проживает полжизни…

- Да, но я старался мысленно разбирать своего героя, находить какие-то ассоциации в собственном подростковом возрасте… А еще… Знаете, я иногда называю себя человеком-копиркой. Потому что иду по улице, наблюдаю за людьми. Подмечаю что-то интересное в прохожем, в какой-то ситуации, очевидцем которой становлюсь – и где-то себе это откладываю, вдруг пригодится… Если это подходит моей органике, перерабатываю и использую.

- Вы знали что-то про Юла Бриннера, когда получили роль в «Ковбой. Король. Великолепный»?

- Нет. Увы. Пришлось много прочитать о нем, в том числе книгу его сына, Рока. Пересмотрел фильмы «Король и я» и «Великолепная семерка». И знаете? Как актер он не очень мне понравился. А вот его жизнь, полная таких перипетий, таких испытаний, его трагическая судьба… В это хотелось вникать, понимать…

Быть смелым

- Вы в театре имени Горького работали с разными режиссерами…

- Да, и это был невероятный опыт каждый раз. Каждый новый режиссер, его подход к актеру и видение – это ступенька для роста, у каждого я брал максимально много, впитывая их советы, их методы… Человек-копирка, я же говорю. Все впитываю, все собираю, все пригодится.

- А вообще вы послушный актер, режиссерских амбиций нет?

- Никогда не было, даже в институте. Мне нравится существовать на площадке как актеру, и только как актеру! А режиссер – главный человек в театре и ты должен слышать его и повиноваться. И учиться. Учиться, учиться… Всегда, повторюсь.

- Мэтры театра – Светлана Салахутдинова, Александр Славский, Владимир Сергияков, Евгений Вейгель – чему вас научили?

- В первую очередь – смелости. Трудно описать словами, но как они выходят на сцену, как это смело! Я восхищаюсь ими, ловлю все, что они могут дать, впитываю на уровне чувств…

Светлана Юрьевна тоже была моим мастером, и я учился у нее – когда мы работали над отрывками, например, и когда не получалось, она легко находила ассоциативную нить, чтобы я понял, куда идти, в каком направлении…

А Александр Петрович… Он выходит на сцену – и это волшебство, все замирает. Это энергетика мощнейщая!

Я всегда прислушиваюсь к мнению партнеров, для меня оно иногда важнее собственного. Прислушиваюсь – и учусь, стараюсь. Это помогает идти дальше, расти.

Вообще учусь и у старших, и у тех, кто пришел в театр после меня, и у своих ровесников. Потому что огонь горит в каждом из нас – и никогда не погаснет!

- Сложно играть на одной сцене с наставниками?

- Когда только начинал, в первый год в театре, да, был такой момент. Это и гордость, и большущий страх, который пришлось перебороть и понять, что отныне мы – партнеры. Партнер вообще – главное слово в театре. С тобой на одной сцене – народный артист России и вчерашний студент, и вы – партнеры, и вместе творите чудо.

- Работа занимает…

- 95 процентов моего времени. И это прекрасно! Работа – это мое. Мне даже в выходной трудно усидеть на месте, надо что-то делать!

А остальные пять процентов… Игра на гитаре, пишу песни, потом ужасаюсь тому, что написал, удаляю. И вся остальная жизнь.

- Театр имени Горького – он какой?

(задумывается) – Любимый! Я иду сюда как домой. И здесь я дома, в семье.

- Театр отмечает 90-летие, что вы пожелаете ему и себе?

- Здоровья! Театру в целом – крепчайшего здоровья! Чтобы театр существовал всегда, чтобы даже в будущем, в далеком будущем – он был!

А себе… Здоровья! И чтобы мой внутренний огонь, зажженный театром, никогда не погас.